Александра Флид - Прошито насквозь. Торонто. 1930
Ему ничего не было известно о том, что Ева стала работать горничной в том же отеле. По каким-то причинам она сама предпочла не говорить об этом Дебби. Она знала, что Дебби непременно расскажет об этом отцу. Что тогда подумает о ней Адам? Зная, что отель пользуется дурной славой, вряд ли он одобрит ее выбор. Ева едва отдавала себе отчет в том, как сильно ее заботило мнение совершенно постороннего человека.
Пока что на работе было спокойно и даже комфортно. Каждую неделю она получала двойную зарплату, причем часть, которую ей выплачивали за работу горничной, была намного больше той, что она получала за стирку. Она быстро поняла, с чем связаны многочисленные слухи вокруг отеля — среди клиентов часто бывали мелкие бутлегеры из Нью-Йорка, приезжавшие отдыхать и веселиться на выходные. В Канаде сухой закон отменили, а в США он продолжал действовать, так что многие американские подпольщики предпочитали прятать груз за северной границей — отсюда его было проще переправлять в родные города, чтобы потом продавать выпивку так и не отвыкшему от спиртного населению. Подвал отеля, в котором она работала, был полностью заставлен ящиками с виски — об этом она узнала уже на второй неделе работы горничной. Приезжая за новой партией товара, бутлегеры оставались в отеле на ночь — устраивали себе небольшие праздники и передышки. Основной доход шел именно из их карманов. Обычно от них не бывало больших проблем. Ева привыкла убирать номера, сообщать о мелких поломках — результатах пьяных драк, и отмахиваться от вялых заигрываний. Она не была самой младшей в штате — в ее смене работала восемнадцатилетняя девушка, которой приходилось совсем тяжело. Однако надоедливые попытки флирта порой выводили из себя даже ее, и Ева терпела сальные намеки и непристойные шутки из последних сил, напоминая себе, что нуждается в этой работе.
Эти мелкие неприятности быстро забывались, когда она возвращалась домой, где можно было вскипятить воду в кастрюле и смыть с себя всю грязь, налипшую за время бесконечного снования между преступниками и обычными клиентами, которые, порой бывали еще большими хамами, чем те же самые бутлегеры. Иногда ей везло, и она проводила несколько часов рядом с Дебби. В особо удачные дни Еве удавалось поужинать вместе с Адамом и его детьми. Она старалась использовать все выгодные стороны, открывавшиеся от дополнительной работы, а потому часто приносила или отдавала Дебби что-нибудь вкусное — апельсины или печенье.
В апреле, когда снег окончательно сошел со всех улиц, Адам решил попытать счастья на ферме еще раз. Еще зимой, когда он и двое других рабочих с окрестных хозяйств чинили крышу свинарника, он слышал, что весной хозяину вновь будут нужны рабочие. Он не знал, сколько времени займет эта работа, и что для нее потребуется, а потому решил выкроить один день и съездить в деревню, чтобы самостоятельно все выяснить. В очередное утро, когда ему не удалось наняться в городе, он, не заходя домой, отправился на ферму. Вернулся он только под вечер — усталый, но довольный и полный надежд. В кармане у него лежали десять долларов, которые удалось заработать за день, а в памяти он вновь и вновь прокручивал слова хозяина фермы: «Приезжай завтра и оставайся на пять дней. Заплачу так же, как и зимой». Работа была сложная — корчевать пни на участке, который хозяин выкупил за бесценок у разорившегося соседа. Волноваться было не о чем — Адам был уверен в том, что Ева сможет заходить к детям хотя бы по вечерам, и одного этого было уже довольно. Было бы замечательно, если бы она оставалась с ними на ночь, но Адам знал, что она не может оставить свою комнату, поскольку домовладелец обязательно захочет сдать пустующее помещение кому-то другому, и в результате Ева останется без крыши.
Впрочем, Адаму удалось договориться обо всем с домоправителем. В результате жилье осталось за ней, и теперь она могла беспрепятственно ночевать вместе с его детьми. Начался сезон дождей, и стены в ее комнате покрылись темной плесенью, так что Ева была даже рада покинуть это место хотя бы на какое-то время.
— Я немного скопила за то время, что работаю в отеле, — призналась она, когда Адам уже собрался уйти.
— Это здорово. У тебя есть какие-то планы?
Она смущенно улыбнулась:
— Пока что только думаю только о переезде.
Адам попытался не подать виду, что эти слова испугали и расстроили его. Он вновь напомнил себе, что не имеет права вмешиваться в ее жизнь или просить ее о том, чтобы она осталась рядом с ними. У нее впереди было собственное будущее, в котором, вероятно, не оставалось места для непутевого вдовца и его маленьких детей.
— Если при переезде будет нужна помощь, только скажи, — бодро сказал он.
Ева покачала головой:
— Нет, помощь вряд ли понадобится. Хотелось бы просто вернуться в ту комнату, где мы с мамой жили до того, как все это началось. Хозяин говорит, что в конце месяца она освободится, а у меня как раз есть деньги на все лето — смогу оплатить сразу три месяца и ни о чем не беспокоиться.
Дышать сразу же стало легче. Адам улыбнулся, не скрывая своей радости.
— По правде говоря, я боялся, что ты совсем съедешь из этого дома.
Она заправила прядь волос за ухо и вздохнула:
— Съехать и опять остаться в полном одиночестве? Нет уж.
На душе у обоих стало теплее, и никто не задумывался о том, что в обнищавшем мире не бывает ничего постоянного. Переменчивая жизнь приучила их радоваться настоящему, не загадывая наперед. Решать проблемы по мере их возникновения, беспокоиться только о текущем дне и благодарить жизнь за возможность оставаться вместе с любимыми — это был их способ выживать и стараться сохранить человеческое достоинство.
Вот и сейчас Адам думал только о том, что сможет привезти достаточно денег, чтобы купить детям летние сандалии и по одной смене одежды. Держать их взаперти зимой — это одно дело. Летом он не мог заставить их чахнуть в четырех стенах — Дебби и Мэтью должны были бегать по двору и играть с другими детьми.
Когда он вернулся, Евы в доме не было — она ушла на работу как раз за полчаса до его приезда. Дебби встретила его с широкой улыбкой и раскрытыми объятиями — за зиму они очень сильно сблизились, и теперь она обнимала его так же крепко, как когда была еще совсем маленькой. С тех пор, как не стало их матери, дети многое поняли и осознали, и первое, что им пришлось принять — у них нет никого кроме отца. Никто не любил их так, как он, и они отдавали ему всю свою любовь в ответ, не разделяя ее на других. Место, которое занимала в их жизни Ева, было совершенно иным — они не воспринимали ее как родного человека, и относились к ней скорее, как к подруге. За прошедшие месяцы Адам стал для них всем, и теперь они не стеснялись показывать ему свои чувства.
В кармане у него было семьдесят три доллара — два доллара пришлось заплатить за дорогу до города. Вместе с деньгами он привез и хорошие новости — ему удалось найти в деревне небольшой дом, где они могли бы прожить несколько месяцев. Конечно, плата за их комнату была внесена на год вперед, и Адаму было жаль этих денег, но с другой стороны он понимал, что не сможет постоянно бросать своих детей на Еву, связывая ее по рукам и ногам.
— Как вы провели время? — усадив Мэтью к себе на колени, спросил он.
— Еву кто-то побил, — сразу же выдал малыш, очевидно, еще не понимая до конца всего смысла собственных слов.
— Что? — автоматически переспросил Адам.
— У нее синяк на лице. На глазу. Большой такой. Некрасивый.
— А где она сама?
— Ушла работать.
Дебби запустила в братика тряпкой, которой стирала пыль с подоконника.
— Все разболтал уже? Ева просила никому не рассказывать! У тебя слишком длинный язык, Мэтт.
Адам снял с обиженного Мэтью повисший клочок грязно-белой ткани и строго предупредил дочь:
— Осторожнее со словами, он еще маленький. Это правда?
Несмотря на горячее желание сберечь секрет Евы, Дебби честно кивнула:
— Да.
— Когда этот синяк появился?
Девочка опустила голову и тихо ответила:
— Вчера она вернулась уже с таким лицом. Плакала в ванной. Просила не говорить тебе.
Адам тяжело вздохнул:
— Если кто-нибудь когда-нибудь еще раз попросит тебя, чтобы ты о чем-то мне не рассказывала, ты должна обязательно поговорить со мной об этом, ясно? Я сам со всем разберусь.
— Вот и она так сказала. Просто еще она объяснила, что этот синяк никого из нас не касается, и она не хочет, чтобы ты спрашивал о том, кто ее побил. Мне кажется, она очень боится.
Адам поцеловал Мэтью в макушку, а потом спустил его на пол, застегнул куртку и вышел за дверь. Дебби выбежала следом за ним в подъезд, и он остановился.
— Детка, вернись домой. Просто вернись домой, ладно? Я скоро приду.
